Неточные совпадения
Может быть, Катерина Ивановна считала
себя обязанною
перед покойником почтить его память «как следует», чтобы знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «не только их совсем не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них не
имеет права
перед ним «свой нос задирать».
«А отчего у меня до сих пор нет ее портрета кистью? — вдруг спросил он
себя, тогда как он, с первой же встречи с Марфенькой,
передал полотну ее черты, под влиянием первых впечатлений, и черты эти вышли говорящи, „в портрете есть правда, жизнь, верность во всем… кроме плеча и рук“, — думал он. А портрета Веры нет; ужели он уедет без него!.. Теперь ничто не мешает, страсти у него нет, она его не убегает…
Имея портрет, легче писать и роман:
перед глазами будет она, как живая…
Потом — истинно ли ты
перед своей совестью поступаешь так, как ты поступаешь, или делаешь это для людей, для того, чтобы похвалиться
перед ними?» спрашивал
себя Нехлюдов и не мог не признаться, что то, что будут говорить о нем люди,
имело влияние на его решение.
Обе мастерские были тесно связаны между
собою,
передавали одна другой заказы, когда одна была завалена ими, а другая
имела время исполнить их.
Если бы Кирсанов рассмотрел свои действия в этом разговоре как теоретик, он с удовольствием заметил бы: «А как, однако же, верна теория; самому хочется сохранить свое спокойствие, возлежать на лаврах, а толкую о том, что, дескать, ты не
имеешь права рисковать спокойствием женщины; а это (ты понимай уж сам) обозначает, что, дескать, я действительно совершал над
собою подвиги благородства к собственному сокрушению, для спокойствия некоторого лица и для твоего, мой друг; а потому и преклонись
перед величием души моей.
Первый случай — если поступки эти занимательны для нас с теоретической стороны, как психологические явления, объясняющие натуру человека, то есть, если мы
имеем в них умственный интерес; другой случай — если, судьба человека зависит от нас, тут мы были бы виноваты
перед собою, при невнимательности к его поступкам, то есть, если мы
имеем в них интерес совести.
За политические ошибки он, как журналист, конечно, повинен ответом, но и тут он виноват не
перед собой; напротив, часть его ошибок происходила от того, что он верил своим началам больше, чем партии, к которой он поневоле принадлежал и с которой он не
имел ничего общего, а был, собственно, соединен только ненавистью к общему врагу.
И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на всё другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них
себе все абсолютные обстоятельства
перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.
Лиза подалась вперед, покраснела — и заплакала, но не подняла Марфы Тимофеевны, не отняла своих рук: она чувствовала, что не
имела права отнять их, не
имела права помешать старушке выразить свое раскаяние, участие, испросить у ней прощение за вчерашнее; и Марфа Тимофеевна не могла нацеловаться этих бедных, бледных, бессильных рук — и безмолвные слезы лились из ее глаз и глаз Лизы; а кот Матрос мурлыкал в широких креслах возле клубка с чулком, продолговатое пламя лампадки чуть-чуть трогалось и шевелилось
перед иконой, в соседней комнатке за дверью стояла Настасья Карповна и тоже украдкой утирала
себе глаза свернутым в клубочек клетчатым носовым платком.
— Я тоже
имею это намерение, — оказал он, остановясь
перед Райнером, и начал качаться на своих высоких каблуках. — Но, вы знаете, в польской организации можно знать очень многих ниже
себя, а старше
себя только того, от кого вы получили свою номинацию, а я еще не
имею номинации. То есть я мог бы ее
иметь, но она мне пока еще не нужна.
Один раз, поздно вечером, он, в черном фраке и белом жилете, вошел в гостиную с тем, чтобы взять с
собой на бал Володю, который в это время одевался в своей комнате. Бабушка в спальне дожидалась, чтобы Володя пришел показаться ей (она
имела привычку
перед каждым балом призывать его к
себе, благословлять, осматривать и давать наставления). В зале, освещенной только одной лампой, Мими с Катенькой ходила взад и вперед, а Любочка сидела за роялем и твердила второй концерт Фильда, любимую пьесу maman.
Поэтому, друг мой, ежели ты и видишь, что высший человек проштрафился, то
имей в виду, что у него всегда есть ответ: я, по должности своей, опыты производил! И все ему простится, потому что он и сам
себя давно во всем простил. Но тебе он никогда того не простит, что ты его
перед начальством в сомнение или в погрешность ввел.
Никогда не
имев случая испытать над
собой гнет чьей-нибудь власти, сама всегда властвуя и повелевая, она исполнялась каким-то наивным удивлением
перед Феденькой, который сразу подчинял ее
себе.
Ромашов быстро поднялся. Он увидел
перед собой мертвое, истерзанное лицо, с разбитыми, опухшими, окровавленными губами, с заплывшим от синяка глазом. При ночном неверном свете следы побоев
имели зловещий, преувеличенный вид. И, глядя на Хлебникова, Ромашов подумал: «Вот этот самый человек вместе со мной принес сегодня неудачу всему полку. Мы одинаково несчастны».
— Помилуйте, матушка Мавра Кузьмовна, — взмолился Половников, — что ж, значит, я
перед господином чиновником могу?.. если бы я теперича сказать что-нибудь от
себя возможность
имел, так и то, значит, меня бы в шею отселе вытолкали, потому как мое дело молчать, а не говорить… рассудите же вы, матушка, за что ж я, не будучи, можно сказать, вашему делу причинен, из-за него свою жизнь терять должон… ведь я, все одно, тамгу свою господину чиновнику оставлю.
Ольга скоро сделалась своею в том тесном кружке, в котором вращалась Надежда Федоровна. Настоящей деятельности она покамест не
имела, но прислушивалась к советам опытных руководительниц и помогала, стараясь, чтобы влиятельные лица, по крайней мере, привыкли видеть ее. Она уже считала
себя обреченною и не видела
перед собой иного будущего, кроме того, которое осуществляла
собой Надежда Федоровна.
«Что тут за диво, что ты
перед ней бросил, что при
себе имел, я, братец, за нее то отдал, чего у меня нет и не было».
В простодушных понятиях его чины
имели такое громадное значение, что тот же Калинович казался ему теперь совершенно иным человеком, и он никогда ни в чем не позволял
себе забыть, где и
перед кем он находится.
С удивительным наслаждением Калугин почувствовал
себя дома, вне опасности, и, надев ночную рубашку, лежа в постели уж рассказал Гальцину подробности дела,
передавая их весьма естественно, — с той точки зрения, с которой подробности эти доказывали, что он, Калугин, весьма дельный и храбрый офицер, на что, мне кажется, излишне бы было намекать, потому что это все знали и не
имели никакого права и повода сомневаться, исключая, может быть, покойника ротмистра Праскухина, который, несмотря на то, что, бывало, считал за счастие ходить под руку с Калугиным, вчера только по секрету рассказывал одному приятелю, что Калугин очень хороший человек, но, между нами будь сказано, ужасно не любит ходить на бастионы.
Крапчик не с большой охотой
передал Егору Егорычу записку, опасаясь, что тот, по своему раскиданному состоянию духа, забудет о ней и даже потеряет ее, что отчасти и случилось. Выехав из своего отеля и направившись прямо к Сперанскому, Егор Егорыч, тем не менее, думал не об докладной записке, а о том, действительно ли масоны и хлысты
имеют аналогию между
собой, — вопрос, который он хоть и решил утвердительно, но не вполне был убежден в том.
Иметь своим любовником Тулузова Екатерине Петровне тоже казалось делом не совсем приличным, но все-таки это оставалось в полутайне, в полумраке, она всегда и
перед каждым могла запереться в том; но выйти за него замуж — это уже значило явно
перед всем обществом признать его за человека равного
себе, чего Екатерина Петровна вовсе не думала.
— А я вас не прощаю и не извиняю, — ответила та ему, — и скажу прямо: если вам не угодно будет дать сегодня же бумагу, которую я требую от вас, то я еду к генерал-губернатору и расскажу ему всю мою жизнь с вами, — как вы развращали первого моего мужа и подставляли ему любовниц, как потом женились на мне и прибрали к
себе в руки весь капитал покойного отца, и, наконец,
передам ему те подозрения, которые
имеет на вас Марфин и по которым подан на вас донос.
Добрый властитель Москвы по поводу таких толков
имел наконец серьезное объяснение с обер-полицеймейстером; причем оказалось, что обер-полицеймейстер совершенно не знал ничего этого и, возвратясь от генерал-губернатора, вызвал к
себе полицеймейстера, в районе которого случилось это событие, но тот также ничего не ведал, и в конце концов обнаружилось, что все это устроил без всякого предписания со стороны начальства толстенький частный пристав, которому обер-полицеймейстер за сию проделку предложил подать в отставку; но важеватый друг актеров, однако, вывернулся: он как-то долез до генерал-губернатора, встал
перед ним на колени, расплакался и повторял только: «Ваше сиятельство!
— Потом вот что, — продолжала она, хлопнув
перед тем стакана два шампанского и, видимо, желая воскресить те поэтические ужины, которые она когда-то
имела с мужем, — вот что-с!.. Меня очень мучит мысль… что я живу в совершенно пустом доме одна… Меня, понимаете, как женщину, могут напугать даже привидения… наконец, воры, пожалуй, заберутся… Не желаете ли вы перейти из вашего флигеля в этот дом, именно в кабинет мужа, а из комнаты, которая рядом с кабинетом, вы сделаете
себе спальню.
— Позвольте вам рекомендовать
себя! — начала она, делая почтительный и низкий реверанс
перед Егором Егорычем. — Я хоть и вижу вас, когда вы приезжаете к моим постояльцам, сама, однако, до сих пор не
имела еще удовольствия быть лично с вами знакома.
Наконец, пропустив последний глоток, потребовал к
себе Улитушку и встал
перед образом, дабы еще раз подкрепить
себя божественным собеседованием, а в то же время и Улите наглядно показать, что то, что
имеет произойти вслед за сим, — дело не его, а Богово.
Для того ли, чтоб сразу приучить жертву к дальнейшим ударам, по тому расчету, что после очень трудного удара уже не так мучительны покажутся легкие, или тут просто желание пофорсить
перед жертвой, задать ей страху, огорошить ее с первого раза, чтоб понимала она, с кем дело
имеет, показать
себя, одним словом.
«Человечество создано для того, чтобы жить и жить со свободой усовершенствования и улучшения своей судьбы, своего состояния путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс мира, представляет из
себя, быть может, только прекрасную мечту, но во всяком случае мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда
имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать, не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
Ведь, как бы мы ни назывались, какие бы мы ни надевали на
себя наряды, чем бы и при каких священниках ни мазали
себя, сколько бы ни
имели миллионов, сколько бы охраны ни стояло по нашему пути, сколько бы полицейских ни ограждали наше богатство, сколько бы мы ни казнили так называемых злодеев-революционеров и анархистов, какие бы мы сами ни совершали подвиги, какие бы ни основывали государства и ни воздвигали крепости и башни от Вавилонской до Эйфелевой, —
перед всеми нами всегда стоят два неотвратимые условия нашей жизни, уничтожающие весь смысл ее: 1) смерть, всякую минуту могущая постигнуть каждого из нас, и 2) непрочность всех совершаемых нами дел, очень быстро, бесследно уничтожающихся.
А так как, не далее как за день
перед тем, я
имел случай с обоими бунтовщиками играть в ералаш и при этом не заметил в их образе мыслей ничего вредного, то и не преминул возразить негодующему помпадуру, что, по мнению моему, оба названные лица ведут
себя скромно и усмирения не заслуживают.
Так, например, когда я вижу стол, то никак не могу сказать, чтобы тут скрывался какой-нибудь парадокс; когда же вижу
перед собой нечто невесомое, как, например: геройство, расторопность, самоотверженность, либеральные стремления и проч., то в сердце мое всегда заползает червь сомнения и формулируется в виде вопроса: «Ведь это кому как!» Для чего это так устроено — я хорошенько объяснить не могу, но думаю, что для того, чтобы порядочные люди всегда
имели такие sujets de conversation, [Темы для беседы (фр.).] по поводу которых одни могли бы ораторствовать утвердительно, а другие — ораторствовать отрицательно, а в результате… du choc des opinions jaillit la vérité!
Я никогда не
имел успеха у женщин, а если говорю опять, то потому только, что как-то грустно и обидно сознаваться
перед самим
собой, что молодость моя прошла вовсе без любви и что настоящим образом я люблю впервые только теперь, в 34 года.
А
перед Татьяной виновата не она, виноват он, один он, Литвинов, и не
имеет он права стряхивать с
себя ту ответственность, которую железным ярмом на него наложила его вина… Все так; но что же теперь оставалось делать?
Вообще она охотно казнилась и винилась
перед ним; только — странное дело! она часто, чуть не плача, обвиняла
себя в дурных побуждениях, которых не
имела, и упорно отрицала свои действительные недостатки.
Тогда люди постоянно
имели бы
перед собою данные и в своих суждениях исходили бы из фактов, не блуждая в синтетических туманах, не связывая
себя отвлеченными теориями и идеалами, когда-то и кем-то составленными.
Сидя на первой парте, он чувствовал у
себя за спиной врагов, а они, постоянно
имея его
перед своими глазами, тонко и ловко подмечали в нём всё, над чем можно было посмеяться, и — смеялись.
Вышневская. Я и не хочу оправдываться — мне не в чем оправдываться. За минутное увлечение я перенесла много горя, много унижения, но, поверьте, без ропота на судьбу и без проклятий, как вы. Я хочу вам сказать только, что если я виновата, то
перед собой одной, а не
перед вами. Вы не должны меня упрекать. Если б вы
имели сердце, вы бы чувствовали, что вы меня погубили.
«В таком случае он сумасшедший и невыносимый по характеру человек!» — почти воскликнула сама с
собой Елена, сознавая в душе, что она в помыслах даже ничем не виновата
перед князем, но в то же время приносить в жертву его капризам все свои симпатии и антипатии к другим людям Елена никак не хотела, а потому решилась, сколько бы ни противодействовал этому князь, что бы он ни выделывал, сблизиться с Жуквичем, подружиться даже с ним и содействовать его планам, которые он тут будет
иметь, а что Жуквич, хоть и сосланный, не станет сидеть сложа руки, в этом Елена почти не сомневалась, зная по слухам, какого несокрушимого закала польские патриоты.
— Но, прежде чем
передавать ему такие убеждения, — возразил князь, видя, что Елена все больше и больше выходит из
себя, — вам надобно позаботиться, чтобы здоровым родить его, а потому успокойтесь и не думайте о той неприятности, которую я
имел глупость
передать вам.
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых барону,
имели некоторое основание в действительности: у него в самом деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина в Немецком клубе барон дал
себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо, как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а потому подвергать
себя по этому поводу новым неприятностям барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это было, так как он далеко не был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания
перед княгиней; но в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно барону не хотелось, потому что это прямо значило показать
себя в глазах ее трусом, чего он тоже не желал.
Мелузов. Тем не менее такие поступки называются неблаговидными, и господин, позволяющий
себе подобный образ действий, не
имеет права считать
себя честным человеком. О чем я и
имею честь объявить вам
перед публикой. И затем мы считаем
себя удовлетворенными.
Другое, чем я гордился, было то, что другие женились с намерением вперед продолжать жить в таком же многоженстве, в каком они жили до брака; я же
имел твердое намерение держаться после свадьбы единобрачия, и не было пределов моей гордости
перед собой за это.
Теперь о Кате. Она бывает у меня каждый день
перед вечером, и этого, конечно, не могут не заметить ни соседи, ни знакомые. Она приезжает на минутку и увозит меня с
собой кататься. У нее своя лошадь и новенький шарабан, купленный этим летом. Вообще живет она на широкую ногу: наняла дорогую дачу-особняк с большим садом и перевезла в нее всю свою городскую обстановку,
имеет двух горничных, кучера… Часто я спрашиваю ее...
Бенни поставил Ничипоренко свои условия с такою решимостию, что тот сразу увидел
себя в совершенной необходимости на которое-нибудь из них решиться. Ехать назад одному, ничего не сделавши для «предприятия» и притом не
имея что и рассказать о том, за что он прогнан, Ничипоренко находил невозможным, и он извинился
перед мальчишкою и дал Бенни требуемое этим последним слово воздержаться вперед и от драчливости, и от брани.
Говорили, что он предлагал такие условия, от которых дыбом поднимались волоса и которых никогда потом не посмел несчастный
передавать другому; что деньги его
имеют прожигающее свойство, раскаляются сами
собою и носят какие-то странные знаки… словом, много было всяких нелепых толков.
Монархиня знала человеческое сердце и тайну гражданских обществ; знала, что самые легкие отличия производят дела важные; знала, что все государственные степени, возвышаясь одна
перед другою, должны
иметь некоторую связь; и таким образом, Дворянин уже подает руку Именитому Гражданину, который, переходя, наконец, в сан Благородных, оставляет за
собою лестницу для других, ему подобных.
Нужда научила Аполлинария выдумать компромисс, — именно, продекламировать оду, написанную «Легконосной Пулхерии»,
перед нашей девушкой Неонилой, которая усвоила
себе в модном магазине Морозовой разные отшлифованные городские манеры и, по соображениям Аполлинария, должна была
иметь тонкие чувства, необходимые для того, чтобы почувствовать достоинство поэзии.
"Он в своей половине дома может делать что хочет, а я в своей поступаю по своей воле" — был ответ Петруси — и гул рогов усилился, собаки снова завыли и прибавилось еще порсканье псарей. Что прикажете делать? Петрусь
имел право поступать у
себя как хочет, и я не мог ему запретить. Подумывал пойти к нему и по-братски поискать с ним примирения, но амбиция запрещала мне унижаться и кланяться
перед ним. Пусть, думаю, торжествует; будет время, отомщу и я ему.
Приятельница моей маменьки, вдова,
имела одну дочь, наследницу ста душ отцовских с прочими принадлежностями. Эта вдова, умирая, не
имев кому поручить дочь свою Тетясю, просила маменьку принять сироту под свое покровительство. Маменька, как были очень сердобольны ко всем несчастным, согласилися на просьбу приятельки своей и, похоронив ее, привезли Тетясю в дом к
себе. Это случилось
перед приездом нашим из училища.
Погодин сделал много добра Гоголю, хлопотал за него горячо всегда и везде,
передавал ему много денег (не
имея почти никакого состояния и
имея на руках большое семейство), содержал его с сестрами и с матерью у
себя в доме и по всему этому считал, что он
имеет полное право распоряжаться в свою пользу талантом Гоголя и заставлять его писать в издаваемый им журнал.